Аналитика
EUREN Brief 17
С
Отношения между ЕС и Россией достигли дна – что теперь?
Пандемия Covid-19, политический кризис в Беларуси и дело Навального сделали 2020 год самым сложным в отношениях между ЕС и Россией с 2014 года. Экспертная сеть ЕС-Россия по внешней политике (EUREN) в этом году размышляла над «Альтернативными сценариями отношений между ЕС и Россией в 2030 году». Мы также попросили членов EUREN поделиться своими взглядами на текущие события. Эта статья является частью серии «Отношения России и ЕС – что дальше?». См. также статьи Тимофея Бордачева, Давида Кадье, Сабины Фишер, Ханны Смит, Ивана Тимофеева, Сергея Уткина, Эрнеста Вычишкевича.
тало общим местом суждение о том, что отношения между ЕС и Россией достигли дна, при этом день ото дня они ухудшаются все больше. Недавно министр иностранных дел России Сергей Лавров и вовсе предложил временно прекратить контакты с ЕС [1] в ответ на заявление председателя Европейской комиссии Урсулы фон дер Ляйен о том, что Россия ведет себя все хуже и хуже. [2]
Ранее аналитики предполагали, что Москва и Брюссель пересмотрят свои подходы к отношениям перед лицом общей угрозы, однако опыт пандемии коронавируса показал, что это не так (по крайней мере, пока). Напротив, существующие проблемы еще больше обострились, а позиции сторон разошлись еще сильнее. Это может быть обусловлено как тем, что вызванный пандемией кризис оказался (пока?) не столь глубоким, так и тем, что противоречия между ЕС и Россией носят слишком фундаментальный характер.
Татьяна Романова
Санкт-Петербургский государственный университет
Санкт-Петербургский государственный университет
Декабрь 2020
Аналитики предполагали, что Москва и Брюссель пересмотрят свои подходы к отношениям перед лицом общей угрозы, однако опыт пандемии коронавируса показал, что это не так (по крайней мере, пока)
Текущее положение дел обусловлено пятью факторами:
1. И ЕС, и Россия считают, что время играет на них – нужно просто подождать. Брюссель рассчитывает на то, что экономические проблемы и старение политической элиты приведут к переменам в России. Москва, в свою очередь, считает, что международные отношения претерпевают глубокие изменения и становятся все более хаотическими, в результате чего позиции Запада ослабевают. Социально-экономические проблемы, которые переживает ЕС, только укрепляют Россию в этом мнении. Поэтому, когда ЕС предлагает вернуться к статусу-кво (business as usual) при условии того, что Россия предпримет ряд шагов (прежде всего, имплементирует Минские соглашения), Москва отвечает, что такой бизнес ей не нужен. [3] Россия и ЕС по-прежнему достаточно сильны и верят в то, что могут обойтись и без общения друг с другом.
2. Обе стороны сильно не доверяют друг другу. И Москва, и Брюссель исходят из логики игры с нулевой суммой и с подозрением относятся к любой инициативе противоположной стороны. Не прекращаются взаимные обвинения в распространении дезинформации и ложных новостей, вследствие чего взаимное недоверие распространяется и среди гражданского общества и уже достигло такого уровня, что стороны подозревают друг друга в стремлении извлечь выгоду из пандемии. Например, в Брюсселе и других европейских столицах многие уверены в том, что Россия использует распространение коронавируса для дальнейшей дискредитации ЕС и политизирует разработку вакцины. Со своей стороны, российские эксперты рассуждают о том, что, когда встанет вопрос об открытии внешних границ ЕС, Брюссель выдвинет России политические условия для возобновления передвижения граждан.
3. Запутанная проблема статуса вступила в новый цикл, лучшей иллюстрацией которого могут служить споры между ЕС и Россией относительно порядка, основанного на правилах (rules-based order). Россия обосновывает свои действия нормами международного права и строит свой официальный дискурс, исходя из ключевых понятий сегодняшнего миропорядка (демократия, права человека, верховенство закона, суверенитет, самоопределение, многосторонность). При этом Москва хочет, чтобы другие акторы признавали за ней право интерпретировать эти нормы на свой лад в зависимости от конкретных условий, тогда как коллективный Запад (в том числе ЕС) ей в этом праве отказывает, поскольку многие современные международные нормы исходят из не только из западных теоретических концепций, но и из их эволюции на Западе. Такой подход носит явно односторонний характер, и Россия вряд ли с ним согласится.
4. Экономические связи все меньше защищают от потрясений политические отношения между ЕС и Россией. Хотя ЕС остается крупнейшим торговым партнером России, его роль снижается вследствие санкций, наложенных Брюсселем на Россию, и жестких вторичных санкций США, которые лишают ЕС гибкости. Социально-экономические проблемы, с которыми сталкивается Европейский Союз, еще больше дискредитируют его в глазах российской политической элиты. Более того, оказавшись под западными санкциями, Россия разработала стратегию импортозамещения и осуществила разворот на Восток, в то время как «энергетический переход» ЕС в долгосрочной перспективе приведет к уменьшению импорта российских энергоносителей. Наконец, хотя российская экономика переживает застой, она достаточно устойчива и обеспечивает такие условия, в которых нынешняя политическая элита может защищать свое положение, а повышение благосостояния граждан не является ключевой целью внешней политики страны.
5. Внутренняя политика все больше предопределяется геополитикой. Первой на этот путь вступила Россия, обвинив Запад во вмешательстве в свои внутренние дела и ограничив деятельность НКО на своей территории. Недавно Владимир Путин заявил, что гражданское общество должно быть «национально ориентированно и суверенно», а не быть «продуктом абстрактного транснационального разума, за которым спрятаны чужие интересы». [4] Это серьезно затрудняет общение между людьми. На национальном и наднациональном уровнях Брюссель высказывает беспокойство относительно (предполагаемых) попыток России вмешиваться в политическую жизнь стран ЕС посредством воздействия на выборы и референдумы, хакерские атаки и т.д. О российском «вмешательстве» начинают говорить нередко, когда ЕС или отдельные его члены сталкиваются с теми или иными проблемами. Кроме того, в некоторых странах русскоязычное население воспринимается как потенциальная проблема вследствие его подверженности российской пропаганде. Такая геополитизация внутренней политики подрывает доверие между народами ЕС и России. К тому же пандемия коронавируса серьезно ограничила личные контакты (в сфере туризма, бизнеса, науки, культуры), вследствие чего люди сегодня более уязвимы к манипуляциям.
Если учитывать эти пять факторов, перспективы отношений между Россией и ЕС выглядят блекло. Окно возможностей для их долгосрочного планирования уже закрылось. Поскольку в обозримом будущем не следует ожидать серьезных изменений ни в ЕС, ни в России, ни в целом в системе международных отношений, задача специалистов – определить те сферы, в которых ЕС и Россия могут выгодно сотрудничать в кратко- и среднесрочной перспективе. Стоит обратить внимание на три направления.
Поскольку в обозримом будущем не следует ожидать серьезных изменений ни в ЕС, ни в России, ни в целом в системе международных отношений, задача специалистов – определить те сферы, в которых ЕС и Россия могут выгодно сотрудничать в кратко- и среднесрочной перспективе
В политической сфере ЕС мог бы проявить больше активности на переговорах по контролю над вооружениями (особенно в том, что касается продления существующих обязательств по договору СНВ-3). ЕС и Россия продемонстрировали, что способны сотрудничать при возникновении кризисов на пространстве общего соседства (в Молдавии в 2019 году) и за его пределами (в Ливии). Россия, ЕС и другие крупные международные акторы также могли бы подумать о том, как ограничить наносимый друг другу информационный ущерб и укрепить кибербезопасность. Речь идет не о всеохватывающих инициативах, не осуществимых в нынешних условиях, а о более конкретных сферах (например, об ограничении механизмов «инфодемии» или принятии договоренностей, которые позволят исключить кибератаки на критически важные объекты). Наконец, общим приоритетом для Москвы и Брюсселя может быть укрепление международных институтов. На этом направлении многое будет зависеть от итогов президентских выборов в США.
В области экономики ЕС и Россия могли бы начать консультации по вопросам энергетического перехода и изменения климата. Климат – глобальная проблема, а ЕС и Россия по-прежнему зависят друг от друга в энергетической области, где пересекаются их экономические интересы. В этой области обе стороны должны предпринять серьезные усилия. ЕС следует перестать рассматривать Европейский зеленый курс в категориях собственной энергетической безопасности и самообеспечения и сосредоточиться на обеспечении экономической устойчивости энергетического перехода, что предполагает продолжение закупок газа из России. Говоря об изменениях климата с внешними акторами, ЕС должен отказаться от высокомерного тона. Наконец, нужно приложить усилия для того, чтобы санкции не препятствовали нормальному ведению дел в этой сфере. В свою очередь, российская политическая элита должна осознать, что энергетический переход – долгосрочный политический выбор ЕС, который может открыть новые возможности для России и для развитий двусторонних отношений посредством адаптации действующих энергетических сделок и заключения новых. России также нужно будет улучшить деловой климат. Кроме того, России стоит больше настаивать на том, что ограничение изменения климата (декарбонизация экономики) связано с энергетическим переходом, но не тождественно ему. Наконец, Россия должна продемонстрировать серьезное отношение к этой проблеме и принять законы, направленные на сокращение выбросов парниковых газов.
России и ЕС стоит сосредоточиться на внутренней повестке и на том, как их взаимоотношения могут способствовать осуществлению внутренних приоритетов