Analytics
EUREN Brief 24
Общественная дискуссия о будущем – четыре комментария
и одно предложение
по Второму докладу EUREN

В ноябре 2020 года мы попросили известных российских политологов поделиться с нами своими взглядами на Второй доклад EUREN «Альтернативные сценарии отношений между ЕС и Россией в 2030 году». См. также EUREN Brief no. 23 Ирины Бусыгиной и EUREN Brief no. 25 Дмитрия Тренина, а также запись экспертной дискуссии EUREN по теме «ЕС и Россия: десять лет спустя» 26 ноября 2020 года.




режде всего, хочу поздравить авторов доклада и участников проекта с отличными научными и прикладными результатами, которые заслуживают широкого обсуждения и распространения. [1] У меня по прочтении доклада есть четыре с половиной комментария («с половиной» - потому что пятый комментарий по сути дела, скорее, не столько комментарий, сколько предложение).

Андрей Мельвиль
Высшая школа экономики, Москва
Январь 2021
П
1. Методология

Раздел «Методология и процесс подготовки» доклада, как мне представляется, вполне обоснован, с точки зрения поставленных задач. Мы прекрасно понимаем, что сценарии — это совсем не прогноз и не предсказание, не линейная проекция настоящего в будущее, а совершенно особый способ размышления об альтернативах завтрашнего дня, о возможных развилках и вариантах будущих траекторий. Более того, в определенном смысле построение сценариев говорит нам не только о вариантах будущего, но о сегодняшних проблемах и стоящих перед нами вариантах выбора. В этом смысле сценарии – это не только о будущем, но и о нашем настоящем.

Вариативность сценариев говорит нам также об общей неопределенности нашего будущего, о его фундаментальной непредсказуемости. Часто в этой связи говорят о wild cards или о black swans – в этом докладе авторы предпочитают grey rhinos. Не буду спорить о терминах, сути дела это не меняет – фактически это фиксация (теоретическая и эмпирическая) роли случая и случайности – и плохой предсказуемости будущих событий. Вот пример: более десяти лет назад мы с Иваном Тимофеевым и Ириной Бусыгиной строили альтернативные сценарии российского будущего в 2020 году. [2] Самым невероятным и нежелательным (по мнению участников проведенных тогда от Калининграда и до Владивостока многочисленных фокус-групп) была «Крепость-Россия», иными словами – мобилизованная внутри и во враждебном окружении. А что мы видим сегодня? Казавшийся невероятным и нежелательный сценарий обернулся реальностью.

2. 4 сценария - 4 raison d'être

Каждый из четырех предложенных в докладе сценариев имеет свои основания в трендах сегодняшнего дня. Основания эти очень разные, но они существуют – в том числе как «развилки», о которых я говорил выше.

«Холодное партнерство» - по мнению экспертов проекта, наиболее вероятный и желанный, с учетом нынешних обстоятельств вариант. Но вариант, который все же предполагает вполне существенные (чтобы не сказать сильнее) перемены в политике как России, так и ЕС. Этот сценарий хочется продолжить и задаться вопросом о том, какие для этого политические перемены во внутренней и внешней политике (политиках) нужны и возможны. «Автоматически» этот «скромный» сценарий, увы, может и не следовать из того, что мы имеем сегодня.

«Погружение в анархию» - этот сценарий заставляет очень всерьез задуматься о целом ряде сегодняшних тенденций и внутри ЕС, и в России. Его смысл в экстраполяции реальных нынешних угроз в не такое уж далекое будущее. Фактически речь идет об опасности дезинтеграции ЕС, да и Европы в целом, с одной стороны, и об «антизападной стабилизации» российского внешнеполитического (да и внутриполитического тоже) курса, с другой. Дополнительный аргумент заключается и в возникающих сомнениях относительно политической (да и идейной, идеологической) субъектности сегодняшней Европы, которая, кажется, может перейти в статус «младшего партнера» США, да еще и в условиях кризиса «европейской идеи». Этот сценарий напоминает нам, что и такой вариант нельзя исключать и что уже сегодня, а не где-то в далеком будущем нужно думать о том, что ему противопоставить.

«На грани войны» - вот уж точно кошмарная вероятность, но ведь и «Крепость-Россия» 10 лет назад казалась нам почти невероятным ужасом. Кстати, совсем на днях в связи с заходом американского эсминца в российские территориальные воды журналисты заговорили об угрозе «третьей мировой». [3] А недавний опрос ФОМ показывает, что свыше половины россиян (53%) ощущают сегодня угрозу ядерной войны. [4] Иными словами, и эта «страшилка» имеет под собой, увы, определенные основания.

«Общность ценностей», на первый взгляд, сегодня совершенная фантазия, уместная лишь для истории как иллюзия уже забытого «нового политического мышления». В самом деле, политические курсы России и ЕС сегодня и на достаточно долгосрочную перспективу кажутся «перпендикулярными». Тогда зачем нужна эта красивая мечта? Но и в этом идеальном образе есть свой смысл при построении сценариев. Он напоминает нам о широкой ценностной рамке, которой СССР/Россия и Запад/Европа руководствовались (или говорили об этом) в былые времена несбывшихся надежд и иллюзий. Сценарий ведь, повторю, не линейный прогноз будущего, а указание на развилки и в том числе напоминание о прошлом и настоящем. И здесь мы можем вспомнить хотя бы о характерных для отечественной политической и интеллектуальной истории «циклах», чередованиях либеральных по сути ориентаций «на Запад» и консервативного «антизападничества». Сейчас все тренды, как кажется, работают однозначно против идеи «циклов», но прелесть прогнозирования – в том числе в неопределенности нашего будущего. Но, разумеется, «для танго нужны двое», а российские «циклы» всегда имели и важное внешнеполитическое измерение.

Добавлю, пожалуй, что в принципе можно было бы подумать еще об одном сюжете, который мог бы стать самостоятельным сценарием или быть как-то встроенным в те сценарии, о которых выше шла речь (например, в «погружение в анархию»). Я говорю о варианте своего рода «нео-изоляционизма», определенный запрос на который сегодня явно ощущается в некоторых кругах российского политического класса и экспертного сообщества. Мы слышим сегодня о вариантах «ухода в себя» и разработке новой идеологии «для внутреннего пользования». [5] Эти сюжеты в принципе тоже могли бы быть отражены при построении сценариев будущих отношений России и ЕС.

3. Реальность конфронтации

Три из четырех представленных в докладе сценариев так или иначе основываются на одной посылке – реальности долгосрочной конфронтации России и Европы/Запада – по крайней мере до 2030 г. (а то и дальше). И кажется, что в сегодняшнем мире совсем мало оснований сомневаться в этом тренде. Ни одна из сторон не тешит себя иллюзиями о возможных переменах в политике «партнеров». Авторы EUREN Report 2 проецируют этот тренд и в обозримое будущее (за исключением «сценария-мечты», о специфической функции которого шла речь выше) и по понятным причинам – таков замысел проекта – делают акцент на угрозах безопасности. Но проблема, как мне представляется, лежит глубже. Дело, похоже, не в издержках тех или иных внешнеполитических курсов, проистекающих в том числе из ошибок в планировании и сопутствующих мисперцепций, а в куда более фундаментальных разногласиях и противоречиях в ключевых национальных интересах и общей «философии» сторон – просто мы сегодня хотим разного и думаем по-разному.

Нередко сейчас текущий международный момент называют возвратом к «холодной войне» и предупреждают о ее опасности – прежде всего с точки зрения международной безопасности. Это верно, но дело не только в угрозах для глобальной и региональной безопасности, хотя это крайне важно. Дело еще и в базовом противостоянии сегодняшних «картин мира» и вытекающих из них интересов. Когда-то, в годы «первой», так сказать, «холодной войны» внешнеполитическая и военная конфронтация двух миров в немалой степени проистекала из глобальной конкуренции универсальных идеологических систем, имеющих своих убежденных приверженцев и конкурирующих за мировое влияние. Сегодня «европейская идея», как и в целом «идея Запада», переживают, мягко говоря, не лучшие времена – только ленивый не говорит о «кризисе либерализма», о вызовах популизма, национализма и иных угрозах, казалось бы, исконным и незыблемым ценностям Европы. Тем ценностям, которые многие века претендовали на универсальный характер и манили к себе страны и континенты.

Но и в России нет замены отвергнутому и забытому коммунистическому универсализму, нет большой идеи, которая могла бы воодушевить и вдохновить. Идея «анти-Запада» не способна по-настоящему вдохновить и мобилизовать массы россиян, несмотря на ее подъем в развивающемся (и часто бурно) «незападном» мире. Новая российская «наступательная» идеология «для внутреннего потребления», о которой говорят некоторые наши коллеги, остается лишь пропагандистским призывом. Ресурсы «Великой Победы» как основы для новой национальной идеи исчерпаны. Но при этом я отнюдь не склонен хоронить европейскую либеральную идею – история, скорее, учит, что либерализм и демократия развиваются через преодоление своих острых и периодически возникающих кризисных состояний. Сейчас Европа явно вступила в еще один такой период. Слово остается сегодня за Россией, за нашим цивилизационным решением – когда оно станет возможным. И конечно, у нас нет оснований для простого копирования чужих решений, тем более что таких решений пока не видно. Похоже, что конфронтация – и не только в области безопасности – в обозримой перспективе будет продолжаться. Сценарии выхода пока не просматриваются.

4. Российские перспективы

Они во много вытекают из сказанного выше. Предложенные в докладе сценарии российского внутреннего развития предлагают разные варианты событий – в том числе и достаточно экзотические. Но обращает на себя одно важное и отмеченное во многих сценариях обстоятельство – 2024 г. (с продолжением в 2036) может и не быть таким судьбоносным, как полагают некоторые зарубежные и отечественные обозреватели. Проложенная режимная колея и так устойчива и в целом может не слишком зависеть от тех или иных конкретных событий. Из политической компаративистики мы знаем, что одна и та же политическая система (как набор одних и тех же институтов) может существовать в разных конкретных режимах. Можно предположить, что и один и тот же политический режим, в случае своей прочности, может идти и на модификацию обеспечивающих его институтов (что мы видим, например, в Казахстане).

5. Социальная функция доклада

И последнее соображение – и предложение. У нас в стране сейчас очень мало дискуссий о будущем России и мира – как будто что-то парализует и мысль, а не только действие. Характерный пример – последние исследования общественного мнения методом фокус-групп, осуществленные в 2020 году Левада-Центром и Московским центром Карнеги, которые показывают, что у россиян сегодня нет сколько-нибудь внятного образа будущего, позитивного или даже негативного. Есть разные частные представления и ожидания (запрос на государственную помощь, желание «тряхнуть олигархов», раздражение бюрократией и пр.), но нет представлений о вариантах будущего развития событий внутри страны, не говоря уже о международной сфере, что, кстати, может подкреплять отмеченный выше изоляционистский крен.

Между тем, доклад EUREN Report 2 вполне мог бы быть использован как толчок к таким очень нужным сегодня дискуссиям – как экспертным, так и общественным. Важная социальная функция предложенных сценариев, как бы к ним ни относились политики и эксперты, в стимулировании общественной мысли, обсуждении альтернатив дальнейшего развития внутри страны и в мировой политике.


Ответственность за содержание этой статьи несет ее автор; публикация не отражает позицию Экспертной сети EUREN или ее отдельных членов.