Слабости Европейского союза проистекали в
наибольшей степени из необратимого упадка старых партийно-политических систем в его ведущих странах
и, как следствие, из неспособности этих стран обеспечить столь нужное для ЕС политическое лидерство.
Дефицит лидерства неизбежно трансформировался в проблему европейского единства.
Эта
проблема проявилась в том, как страны ЕС боролись с миграционным кризисом, и в том, как они
реагировали на антиевропейские выпады Дональда Трампа, и в том, как они противостояли правому
популизму внутри Союза, и в том, как они пытались сохранять единство своих нестройных рядов в
подходах к своему сложному восточному соседу.
Слабость – плохая основа для разработки и
осуществления долгосрочных наступательных стратегий. Слабые игроки вынуждены приспосабливаться к
изменениям внешней среды, а не определять эти изменения. Для слабых игроков тактика становится
заменой стратегии, оппортунизм – заменой долгосрочного целеполагания.
В последние
пять-шесть лет Россия и ЕС занимали выжидательные позиции в отношении друг друга. Вероятно, расчет
был на то, что «объективный ход истории» так или иначе вынудит противоположную сторону сделать
первый шаг к примирению. Ждали черного лебедя, который мог бы заставить оппонента признать свою
неправоту, пересмотреть свои подходы и согласиться хотя бы на символические уступки.
Долгое
время многочисленные черные лебеди мировой политики пролетали где-то рядом, но не задевали новой
нормальности в отношениях России и ЕС. Эта новая нормальность, сложившаяся еще в 2014 году, была
полна недосказанности и двусмысленности, явных обид и неявных надежд, но оказалась на удивление
устойчивой и, как выяснилось, приемлемой для обеих сторон.
И вот очередной черный лебедь в
виде пандемии коронавируса накрыл своими тяжелыми крылами если не весь мир, то значительную его
часть. Уже сейчас ясно, что Евросоюз и Россия будут в числе самых пострадавших. ЕС – потому, что
именно в Европе находится глобальный эпицентр пандемии; суммарные европейские показатели
инфицированных и летальных исходов превышают аналогичную статистику даже по Северной Америке, не
говоря уже о других регионах мира. Россия, помимо борьбы с пандемией Covid-19, вынуждена реагировать
на неожиданный и стремительный обвал мировых цен на нефть.
Ангела Меркель откровенно
констатирует, что Европейский союз столкнулся с «самым серьезным кризисом со времени своего
создания». Владимир Путин избегает подобных признаний, но и ему после прихода к власти более 20 лет
назад еще не доводилось вести тяжелые оборонительные бои на двух фронтах одновременно.
До
окончания нынешнего эпидемиологического и экономического кризиса еще далеко, но уже сейчас нетрудно
предсказать, что и Москва, и Брюссель выйдут из нынешней передряги не просто ослабленными, но и
существенно более слабыми по отношению к другим игрокам мировой политики.
Казалось бы,
понимание этой печальной реальности должно было подталкивать обе стороны навстречу друг другу. Но на
данный момент, к сожалению, ничто не свидетельствует о том, что отношения, построенные на балансе
слабостей, будут сколько-нибудь существенно меняться в контексте пандемии.
