Analytics

EUREN Brief 21

Инициатива Макрона, президентство Байдена и будущее отношений между ЕС и Россией

. См. также статьи Тимофея Бордачева, Сабины Фишер, Татьяны Романовой, Ханны Смит, Ивана Тимофеева, Сергея Уткина, Эрнеста Вычишкевича.

ачиная с 2014 года, ряд драматических событий и кризисов привел к ухудшению отношений между ЕС и Россией, которые утратили доверие друг к другу и не скупятся на взаимные упреки. Это движение по нисходящей спирали не смогли изменить ни смена парадигмы во внешней политике США, ни обострение американо-китайского противостояния, ни распространение коронавируса. В этом смысле дипломатическая инициатива президента Франции Эмманюэля Макрона о возобновлении стратегического диалога с Россией идет против течения в двух отношениях: она в значительной степени исходит из структурной динамики международных отношений и пытается обратить вспять нисходящую спираль. Отчасти она задумывалась как ответ на внешнюю политику администрации Трампа, но теперь на нее может повлиять курс президента Байдена.

Давид Кадье
Центр международных исследований (CERI),
Институт политических исследований

Скачать PDF

Декабрь 2020

Дипломатическая инициатива президента Франции Эмманюэля Макрона о возобновлении стратегического диалога с Россией идет против течения

По сути, инициатива Макрона направлена на расширение использования дипломатии в ее формальном, символическом и региональном измерениях с целью выявить точки соприкосновения и создать условия для конструктивного сотрудничества в решении конкретных проблем вроде международных кризисов, контроля над вооружениями и противодействия терроризму. Отправной точкой инициативы является констатация того факта, что нынешние подходы не принесли результатов, а также то, что в западном подходе, опирающемся на «твердость и диалог», следует усилить вторую составляющую, но не за счет отказа от первой. Кроме того, ставки в сфере региональной безопасности и стабильности настолько высоки, что нужно не бояться предпринимать что-то новое. Для французского президента важна «работа идей» – возможно, эти идеи не будут воплощаться немедленно и в полной мере, но они могут стимулировать дебаты, поставить новые вопросы и заложить основы для перемен в будущем.

Обозреватели и дипломаты уже пытаются предугадать, как избрание Байдена повлияет на американскую внешнюю политику и, в целом, на мировую политику. В сфере отношений между ЕС и Россией встает более непосредственный и сложный вопрос: почему эпоха Трампа на них практически не повлияла? В российско-европейском уравнении Соединенные Штаты – ключевая переменная и для отдельных стран ЕС, и для России, и для самой динамики двусторонних отношений. Фактор Вашингтона также стал важной переменной при разработке членами Экспертной сети EUREN альтернативных сценариев отношений между ЕС и Россией в 2030 году. Значение США обусловлено не только их статусом ведущей мировой державы, но и той ролью, которую они играют во внешнеполитической идентичности и внутриполитических дебатах в странах ЕС и России. Противоречивая и порой антагонистическая позиция, которую зачастую занимала администрация Трампа по вопросам трансатлантического сотрудничества, чрезмерная политизация и вытекающий из нее паралич политики Вашингтона в отношении России могли бы подтолкнуть страны ЕС к тому, чтобы выработать особую европейскую политику по отношению к Москве. Вместе с тем склонность администрации Трампа видеть в ЕС «соперника» могла бы заставить российских политиков перестать рассматривать страны ЕС как простые объекты американской гегемонии, не обладающие собственными интересами.

Рассмотрим три возможных объяснения того, почему при всем своем своеобразии президентство Трампа так слабо повлияло на отношения между ЕС и Россией. Не будучи взаимоисключающими, они показывают, в чем заключается особенность инициативы Макрона и как может складываться ее судьба при Байдене.

В сфере отношений между ЕС и Россией встает более непосредственный и сложный вопрос: почему эпоха Трампа на них практически не повлияла?

Первое объяснение касается природы изменений, произошедших при Трампе – были ли они действительно сущностными или носили чисто косметический, риторический и символический характер? Европейские страны придерживаются разных точек зрения по этому вопросу. По мнению Варшавы, заявления Трампа о том, что НАТО «устарело», не столь значимы, как его решение о переброске дополнительных американских войск на территорию Польши в рамках Расширенного передового присутствия Альянса. В Париже больше склонны обращать внимание на то, что при Трампе США вышли из целого ряда международных соглашений и организаций – это и сделка по иранской ядерной программе, и Парижское соглашение по климату, и прекращение участия в деятельности ЮНЕСКО и ВОЗ.

Если для большинства стран ЕС российская внешняя политика затрагивает их цели обладания в международных делах (такие как безопасность или экономическое благосостояние), то Франция рассматривает ее через призму целей формирования среды, т.е. задач, которые касаются структурных условий мировой политики (будь то в категориях системного распределения силы или законодательной, нормативной и институциональной архитектуры) – такая разница в подходах стала константой. Наступление биполярного мира, в котором США и Китай противостоят друг другу, и то, как этот процесс влияет на положение Европы в международной политике, было отправной точкой для размышлений Макрона о России. Еще одним фактором стало расшатывание администрацией Трампа основ многостороннего международного порядка, в котором, откровенно говоря, Франция сегодня находится в привилегированном положении. Первая тенденция, носящая системный характер, сохранится и при Байдене, что лишь укрепит Макрона в его воззрениях. Обращение вспять второй тенденции – нормативной – может привести к уменьшению значения инициативы Макрона, хотя и не к полному отказу от нее.

Второе объяснение может состоять в том, что Соединенные Штаты играют меньшую роль в отношениях между ЕС и Россией, чем в прошлом. Сегодня преобладающее влияние на их состояние оказывают события, происходящие на региональном и внутреннем уровнях. Это относится, в первую очередь, к политическому кризису в Белоруссии и особенно к отравлению Алексея Навального. Те, кто утверждал, что эти негативные события заставят Францию отказаться от попыток наладить контакты с Москвой, неверно понимали логику инициативы. Ее суть не заключается в том, чтобы дать окончательную и всеобъемлющую оценку отношениям между ЕС и Россией или российской внешней политике. Она также не отрицает и не умаляет значения текущих проблем и не утверждает, что в будущем не появится новых. Ведь, несмотря на желание дать новый толчок диалогу с Москвой, президент Франции занял жесткую позицию относительно политических репрессий в Беларуси и отравления Навального. Он поддержал санкции ЕС против России – при том, что российские контрсанкции бьют прежде всего по Франции и Германии.

Инициатива направлена на то, чтобы даже в трудные времена оставалось место для дипломатии – в ее традиционном понимании как искусства посредничества, переговоров и достижения трудных компромиссов – в надежде на то, что она будет способствовать решению или смягчению международных и региональных кризисов. Оправдаются ли эти надежды или пространство для дипломатии сократится – эти вопросы остаются открытыми для обсуждения и разнообразных толкований. Инициатива Макрона, несомненно, пока не содействовала разрешению белорусского кризиса, налаживанию диалога между ЕС и Россией по Беларуси или урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе. Тем не менее, то, сумеет ли предложение Макрона и подобные ему инициативы привести к конкретным результатам, зависит от заинтересованности в них России и стран ЕС.

Несмотря на желание дать новый толчок диалогу с Москвой, президент Франции занял жесткую позицию относительно политических репрессий в Беларуси и отравления Навального

Третье и последнее возможное объяснение причин, по которым структурные изменения при Трампе мало повлияли на отношения между ЕС и Россией, заключается в том, что эти отношения в настоящее время определяются конфликтной динамикой. Такого видения, судя по всему, придерживается президент Франции, инициатива которого призвана сохранить возможность отказаться от интерпретации противоположной стороны как врага при изменении обстоятельств – ведь образ врага, как правило, начинает жить своей жизнью и может использоваться в политических целях, как это не раз случалось после холодной войны. В определенном смысле инициатива также напоминает о том, что ситуация может измениться: экономические санкции не вечны, они будут отменены, когда будут выполнены определенные требования, а параметры отношений между Россией и ЕС не перманентны, а обусловлены текущим контекстом. Что касается системных замечаний, высказанных выше, то суть заключается в том, что политика ЕС в отношении России должна определяться в стратегических категориях.

В этом смысле, хотя инициативу Макрона иногда представляют как очередную попытку Франции обособить Европу от США, в действительности она переплетается с дебатами, ведущимися в Вашингтоне относительно тех функций, которые должна выполнять дипломатия в американской политике на российском направлении. Недавно группа именитых американских ученых, аналитиков и бывших политиков призвала возобновить стратегический диалог с Москвой – по своей форме и смыслу этот призыв во многом схож с инициативой французского президента. Они предложили вовлечь Россию «в серьезный и долгосрочный диалог, в рамках которого будут рассматриваться глубинные причины недоверия и враждебности и, вместе с тем, текущие серьезные проблемы безопасности». Другая группа подвергла критике такую интерпретацию. Заявив, что диалог только поощрит Россию, ее представители рекомендовали рассматривать Россию как врага до тех пор, пока Москва не перестанет видеть врага США – приверженцы такого подхода есть и в ЕС. Впрочем, пока не ясно, сохранится ли этот подход при Байдене. Если новый президент прислушается к первой группе, это придаст веса инициативе Макрона, если ко второй – это создаст дополнительные препятствия.

Однако важнее то, что судьба инициативы Макрона – по крайней мере, в ее европейском измерении – будет определяться заинтересованностью в ней России и стран ЕС. Пока что Москва не проявляет к ней особого интереса, а во многих европейских столицах она звучит неубедительно, а то и подвергается острой критике. Это обусловлено промахами, допущенными в ее популяризации, что признают и сами французские политики: с европейскими партнерами нужно было начать консультироваться намного раньше и намного детальнее. Неизвестно, привели бы эти консультации к некоему коллективному результату, но сегодня инициатива вызывает парадоксальное к себе отношение. Российские политики не желают вовлекаться в нее до тех пор, пока ее не поддержат другие европейские страны, тогда как сами эти страны отказываются ее поддерживать до тех пор, пока инициатива не принесет каких-либо результатов, что зависит, прежде всего, от вовлеченности России.

Судьба инициативы Макрона – по крайней мере, в ее европейском измерении – будет определяться заинтересованностью в ней России и стран ЕС

Вследствие этого тем, кого удовлетворяет нынешний статус-кво и кто скептически относится к идее расширения диалога между ЕС и Россией, проще отвергнуть инициативу. Как бы то ни было, ее достоинство заключается в том, что она подталкивает к размышлениям об отношениях между Москвой и Брюсселем, о влиянии на них меняющегося международного контекста и о функциях дипломатии – и, в то же время, отвергает детерминизм и зависимость от текущей траектории развития отношений.

Ответственность за содержание этой статьи несет ее автор; публикация не отражает позицию Экспертной сети EUREN или ее отдельных членов.